Жан Беллорини — любимец публики и критиков, французский драматург и театральный режиссер (род. 1981, Париж), директор Театра Жерара Филипа (Сен-Дени) — расскажет о своем спектакле «Карамазовы», который он представил на LXX Фестивале в Авиньоне в 2016 году, и о своем последнем петербургском проекте.  В настоящее время Жан Беллорини работает с труппойАлександринский театр и Новая сцена над спектаклем «Крум» по одноименной пьесе израильского поэта и драматурга Ханоха Левина, премьера которого состоится 8 и 9 декабря при поддержке Французского института. С Жаном Беллорини и продюсером Патриком Сомье будет беседовать театральный критик Жанна Зарецкая.   На французском языке с переводом. Вход свободный.Место проведения: медиатека Французского института, Невский пр., 12, 3 этажВстреча в Фейсбуке и Вк А также: в среду 22 ноября Жан Беллорини лично представит на Новой сцене показ специального видео своего спектакля «Эрисмена»   Театральный критик Роман Должанский: «В программе Авиньонского фестиваля „базовое” произведение русской литературы — „Братья Карамазовы” Достоевского. Спектакль „Karamazov” поставил молодой, но уже известный французский режиссер Жан Беллорини. Пожалуй, именно пространство, придуманное самим режиссером, стало главным героем новой версии „Карамазовых”. На сцене выстроен павильон, чем-то напоминающий железнодорожную станцию, перед ним — два рельсовых пути. Эпизоды из романа Достоевского разыгрываются то на небольших платформах, легко скользящих по рельсам, то внутри стеклянных комнат-витрин. Способ исполнения собственно драматических сцен особой новизны, надо признать, в себе не несет — и на фоне этой общей „добротности” некоторые особенности кастинга смотрятся, мягко говоря, причудливо: например, импульсивный афрофранцуз в роли Дмитрия Карамазова или похожий на дауншифтера молодой музыкант в роли старца Зосимы. Но то, как связаны эти сцены ритмически, как тонко строится музыкальная партитура постановки, в конце концов, как выстроен свет — подсвеченные каменистые откосы карьера словно сами собой придают действию уместное для Достоевского надбытовое измерение — все это приковывает внимание и превращает спектакль во что-то большее, чем очередное „прочтение” романа. Не зря к Беллорини, как говорят, благоволит великая Ариана Мнушкина — именно у нее, кажется, он учился поэтически соединять маленькие, частные сценки в многочасовую сценическую сагу (спектакль идет более пяти часов). И научился помимо прочего уместно использовать парадоксальные, ироничные решения — как, например, в сцене смерти Федора Павловича: тело старика, лежащее в стеклянной комнате, красиво засыпает белый снег, а Смердяков, забравшись на крышу павильона, то ли беснуется, то ли вдохновенно танцует под „Tombe la neige” Сальваторе Адамо».